Евгений Раскатов: «Наша аудитория – хипстеры, но с духовным запросом»

– Вы существуете на пожертвования?

– У нас пожертвований очень мало – где-то 20% от общего бюджета. Основной доход – мероприятия, которые мы проводим в Анненкирхе. Ежегодно у нас проходило около тысячи событий, в том числе небольшие – курсы укулеле, оригами. В последнее время на нас сыпятся предложения, поэтому мы чаще отказываем. Практически полностью перестали быть площадкой для съемок, потому что на время съемок приходится закрывать церковь.

– Есть состоятельные люди среди прихожан?

– Раньше были: Фаберже, Брюлловы, Фельтен. Такого уровня сейчас, к сожалению, нет. Известно, что Герман Греф – лютеранин, но он не в нашем приходе.

– Сколько зарабатывает в год Анненкирхе?

– Мы зарабатываем больше, чем тратим. В 2020 г. общий бюджет был порядка 12 млн руб. Большая часть тратится на содержание здания, на небольшие ремонтные работы и главное – на проект реставрации.

– Ограничения из-за COVID-19 на вас сказались?

– Конечно, причем правила постоянно меняются. До недавнего времени мы могли заполнить зал на 70%. Для нас это было оптимально, но с 13 июля разрешили одновременно впускать не больше 75 человек (здание Анненкирхе вмещает 600 человек. – «Ведомости»). Теперь на входе в церковь стоит волонтер, который считает посетителей. Нам пришлось отменить все концерты до 16 августа.

– В эпидемию люди чаще заходят в церковь?

– Когда началась пандемия, я подумал, что люди задумаются о вечном. А потом прочитал, что Pornhub сделал бесплатным доступ на сайт. И подумал: твою мать, посмотрите, Господь отвечает на серьезные вопросы, а вы вместо мыслей о вечном смотрите порнографию. Человеческая душа – тонкая штука.

– В онлайне общение с прихожанами возможно?

– Синоним церкви – община. Это живое общение, коммуникация, поэтому никаких богослужений онлайн никогда не получится. Можно выкладывать в соцсети проповеди, читать лекции на камеру, вести блог, но из этого община не получится. Славу Богу, новые ограничения никак не влияют на богослужения – пускаем всех желающих, приходит максимум 150 человек.

– Поменялось что-то в церковных обрядах из-за эпидемии?

– Да, пришлось чуть поменять обряд причастия – теперь его проводим, как у католиков. Раньше причащались из одной чаши, в руки каждого пастор вкладывал хлебные облатки. Теперь он обмакивает их в вине и вкладывает в уста прихожан. Еще у нас было пожелание мира перед причастием, когда пожимали руки, но это заменили поклонами.

– Сколько лютеран посещает Анненкирхе?

– Тех, кто регулярно посещает богослужения в Петербурге и Ленинградской области, порядка 2000 человек. В 2017 г. в Анненкирхе было 15 прихожан, сейчас где-то 130 человек. Вообще, Анненкирхе до нынешних ограничений посещало 1000 человек в день, вне зависимости от мероприятий. Два года назад у нас была ярмарка, за пять дней к нам пришло 50 000 человек. В нынешнее время такое сложно представить.

– До прихода в церковь вы занимались бизнесом. Каким?

– Я был индивидуальным предпринимателем, занимался организацией корпоративных мероприятий. С 2006 г. проводил туристические квесты, преимущественно за границей: сотрудники компаний-клиентов приезжали в новую для себя местность и выполняли задания. В Греции, например, собирали виноград, лепили глиняные горшки. Клиентами были «Касперски», «Газпром», «Кока-Кола», «Фитнес хаус».

Когда начал служить в церкви, мне это очень помогло. Думаю, в этом был божий промысел, так как ни у кого из священнослужителей нет подобного опыта.

– Почему закрыли бизнес – перестал быть прибыльным?

– Бизнес по-разному шел, но это вопрос не денег, а деятельности. Меня призвали служить в церкви, и я здесь остался. Делами церкви гораздо интереснее заниматься, чем бизнесом. Точнее, это не интерес, а внутреннее призвание, которое от слова «зов». Я считаю, что Господь вложил призвание в людей и задача каждого – его найти.

– Вас направили в Анненкирхе или вы сами выбрали?

– Я стал посещать церковные богослужения в 2004 г., после того как прочел Евангелие. Рукоположили меня в 2015 г. и тогда же пригласили работать в миссионерском отделе церкви Ингрии, который стал заниматься Анненкирхе. В здании церкви уже проходили разные мероприятия. В 2014 г. тут снимали какой-то фильм с мистическим сюжетом, прихожанам не понравилось, стало ясно, что толком никто не следит за тем, что тут происходит. Поэтому мне поручили разбираться с заявками и выяснять подробности мероприятий. Тогда еще не было общины, просто сгоревшее здание.

– В youtube-канале Анненкирхе вы анонсировали расширение: аренду помещений в соседних зданиях. Они вам зачем?

– К церкви исторически относились еще четыре доходных дома и две школы. В одном из домов была канцелярия церкви. Но лютеранской церкви вернули только Анненкихре. В какой-то момент мы столкнулись с нехваткой площадей. Поэтому вынуждены постоянно просматривать сайты объявлений в поисках возможностей для расширения. Заметили, что китайский ресторан площадью 242 кв. м закрывается, так как нет туристов, а затем и мебельный магазин в 186 кв. м закрылся напротив.

– Что планируете там устроить?

– На месте мебельного магазина будет воскресная школа и лавка сувениров. У нас есть собственный мерч: футболки, браслеты, наклейки. Мы это уже продаем, но хотим расширять линейку. Там будут продаваться событийные и конфессиональные сувениры.

– Это какие?

– В России – в отличие от Америки – довольно сложно купить рождественский вертеп, например, фигурки волхвов. Или елочные игрушки с христианскими мотивами. Ищем дизайнеров и художников для этого, а если они будут еще и лютеране, то сувениры могли бы продавать под брендом «сделано лютеранскими руками». В бывшем китайском ресторане собираемся открыть лютеранское кафе. Надеемся все закончить к сентябрю.

– Разве есть лютеранская кухня?

– Как таковой лютеранской кухни не существует. Скорее всего, в меню будет скандинавская кухня или кухня Карелии. Есть идея делать обеды, описанные в Библии. Там довольно подробно описаны блюда, например, чечевичная похлебка, за которую Исав выкупает первородство. Есть запеченная рыба, которую ел Иисус с учениками. Возможно, такие ужины будут дополняться лекциями про культуру еды.

– И сколько вы вложили в проекты?

– Чтобы привести ресторан в порядок, мы потратили уже больше 1 млн руб. Проектировщикам заплатили около 2 млн руб., эти средства нам надо вернуть церкви Ингрии. Мы очень надеемся, что эти проекты смогут себя обеспечивать, а если начнут приносить минимальный доход, то будет хорошо. У нас цель – не доходность, а расширение сферы влияния. В целом, чтобы обеспечивать собственное существование, у нас доходов хватает, что-то делать сверх того – уже сложнее.

– В апреле вы зарегистрировали новую местную религиозную организацию. Это зачем?

– Была религиозная группа, стала местная религиозная организация. Мы просто перешли из одного статуса в другой. Группу мы зарегистрировали в 2017 г., она подчинялась центральной организации, у нас не было своего счета в банке и бухгалтера. Когда мы выросли, необходимость в этом возникла. Но это все юридические тонкости.

– Почему Анненкирхе так популярна у молодежи?

– Все балансирует на грани искусства и религии. Конечно, есть определенная изюминка в сгоревших стенах, эти интерьеры многих привлекают. Но люди ищут и идейно-смысловую составляющую. Надеюсь, что они остаются с нами из-за смыслов, на которые есть дефицит в обществе. Все вокруг становится бессмысленным, временным, а хочется соприкоснуться с чем-то вечным и настоящим. Плюс в социальных сетях мы стараемся разговаривать на понятном людям языке.

– После реставрации Анненкирхе сохранятся обгоревшие стены?

– У нас есть план частичной консервации некоторых элементов интерьера – в частности, колонн, на которых остались следы пожара.

– Во сколько обойдется реставрация?

– Точных подсчетов нет, мы полагаем, что на реставрацию Анненкирхе потребуется больше 500 млн руб. Архитектурный проект будет готов, думаю, через два года, а затем собираемся подать заявку на программу воссоздания церкви. Так как здание – памятник федерального значения, то и конкурс, видимо, будет на федеральном уровне. Это единственный шанс на восстановление, собственных средств нам не хватит.

– В 2018 г. с помощью краудфандинга вы собрали 440 000 руб. на восстановление креста на церкви, потом хотели таким же способом собрать деньги на орган. Почему отказались?

– Мы устроили концерт группы IOWA, на котором билеты продавали по 800 руб. Поэтому сбором пожертвований это трудно назвать, больше похоже на интернет-магазин. Пока решили воздержаться от подобных проектов. Конечно, мы сохраняем планы по воссозданию органа. Но столкнулись с конструктивной сложностью – надо укреплять балкон, на котором должен стоять инструмент. Мы не знаем точно, надо ли там менять балки, нужно дождаться архитектурного проекта. А приобрести сам орган не трудно – списанный инструмент можно купить в Европе за $30 000 или $50 000.

– Концерты проходят и в других храмах?

– Во многих, и в разных конфессиях. Но Анненкирхе – это удивительное явление, подобных проектов ни в России, ни за границей я не встречал. К нам приезжали из Финляндии довольно высокопоставленные чиновники, чтобы посмотреть на наш опыт.

– А кто к вам ходит?

– У нас примерно такая же аудитория, как у Новой Голландии и «Севкабель порта», только к нам приходят молодые люди с духовным запросом. Коллеги из общественных пространств развиваются в основном за счет сдачи помещений в аренду. К нам тоже обращались с подобными предложениями рестораны, но мы отказываемся. Иначе потеряем церковное содержание. Мы не против быть хипстерской площадкой, но не только хипстерской. Если мы будем открывать рестораны, но забудем о своей идентичности, это будет неуважение к тем людям, которые были до нас: к Фельтену, к Фаберже. Конечно, в каких-то вопросах стоит идти в ногу со временем, но не во всем.